– Я тоже, – сказал мне Ир, без игры и ужимок.
– Я свободная личность, совершеннолетний и самостоятельный, поэтому имею право…
– Нет, – отрезал он и шагнул ближе.
Зараза! Так и знал, что просто так этого упрямца не переубедить.
– Ир, это было просто переутомление, только и всего. Совершенно не из-за чего разводить панику.
– Я и не развожу.
– Ир!
– И не надо так на меня смотреть, – и вот тут он отвел глаза в сторону, что, признаться, меня довольно сильно испугало. От его последующих слов стало только хуже, – Дело не в тебе, если тебе от этого легче. Просто… – он запнулся, а потом молча отступил на шаг назад и совершенно неожиданно для меня стянул через голову светло-серую тунику. Повернулся спиной.
А дальше я не сдержался. Привычный российский мат, не имеющий с их магическими формулами ничего общего, лег на язык легко и, как ни странно, своей привычностью и обыденностью принес, пусть и мнимое, но облегчение. У него татуировка, которая, как я прекрасно знал, была на всю спину, кровила сразу в нескольких местах. Сам не знаю, почему протянул руку прикоснуться, но Ир не дал. Просто натянул тунику обратно и повернулся ко мне лицом. Глаза у него были все еще человеческие, то есть эльфийские. Да и вся внешность: уши там, и все такое прочее, тоже от Ириргана, а не Ириргавируса. Но, насколько я знал, у его светлого мерцания не было никаких татуировок.
– Какое отношение к этому имею я?
Он как раз повернулся обратно ко мне, и я увидел, как его лицо заиндевело от этого вопроса. Запоздало поняв, как грубо с моей стороны все это прозвучало, я начал лихорадочно соображать, как извиниться, но Ир мертвым, полностью индифферентным к окружающей его действительности голосом ответил.
– Самое прямое. Я пытался тебя лечить. Сам. Перестарался немного.
– Лечить? – вырвалось у меня. Я был возмущен и почти раздавлен, злясь не на него, нет, на себя. – От жизни не лечат, Ир!
– От такой, как твоя, можно попытаться, – он вскинул голову. В глазах его была такая ослиная решимость довести меня до белого каления любым из доступных способов, что я задохнулся. Потом плюнул на все условности и шагнул к нему, обнимая.
– Что мне сделать? – вырвалось у меня тихо, горько и отчаянно.
– Просто постой так, – отозвался он, с силой обнимая меня в ответ, – Хотя бы немного.
– А это правда поможет, или, возвращаясь к нашему вчерашнему разговору…
– Ага. Держи карман шире. Между прочим, озабоченный тут как раз ты. Мне это и не нужно совсем. Ну, то, на что ты там намекаешь…
– Да, нечего сказать, – фыркнул я и прокомментировал, честно стараясь, чтобы голос звучал весело. Получилось не очень. – Озабоченный и импотент – чем не пара.
– Я… Я не то самое! – молниеносно получив перевод слова от моего переводчика, который все еще был у него, возмутился Ир, щекотно фыркнув мне в плечо.
Да-да, выбравшись из постели, единственное, что я сделал для соблюдения хотя бы видимости приличий – это натянул спортивные штаны. Голоса ведь из коридора раздавались мужские, вот у меня и мысли не возникло сверху на себя что-нибудь надеть.
– Ладно, – примирительно обронил я. – Болезный ты наш, что дальше-то делать будем? Или ты уже что-то делаешь, чего я не чувствую?
– Почти закончил, – пробормотал он невнятно, все еще вжимаясь лбом мне в плечо.
– То есть домашний арест до полудня отменяется?
– Нет, – упрямо отозвался Ир и отстранился, – Все, – сказал мерцающий, глядя на меня своими желтыми, как у кошки, глазами.
– Ты ведь уже закончил? Или? – последнее слово я произнес с беспокойством. Если честно, хоть Ир и изображал из себя эдакого бодрячка, я за него беспокоился. Просто так его тату кровоточить не стало бы.
– Пойдем на кухню, – вздохнув, выдавил из себя Ир, и, зачем-то взяв меня за руку, потащил за собой. Как будто я сам бы не пошел.
Но меня быстро озарило. Он был растерян, чувствовал себя неуверенно, поэтому хватался за меня, как утопающий за соломинку. Очень важно, чтобы в такой момент был рядом кто-то, кому хочется доверять отчаянно и беззаветно. Рядом с которым можно хотя бы ненадолго позволить себе быть маленьким и беззащитным.
Поэтому, поддавшись порыву, я сильнее сжал его руку. Прежде чем начать свой рассказ, Ир усадил меня на стул у окна, сел за стол напротив меня, переплел тонкие пальцы перед лицом и, не поднимая глаз, заговорил:
– Я почувствовал тебя вчера, потому что уже давно настроился на твой эмоциональный фон. В самой процедуре нет ничего особенного, мы, мерцающие, часто к ней прибегаем. Например, когда в ранней юности создаем свои первые мерцания. Собственно, именно такими эмоциональными аналогами долгое время служили для нас леди Имре-Хачь и Надменный.
– Кто? – сразу не сообразил я.
– Командиры светлых и темных в Северном Затмении.
– А! Те самые, – дотекло до меня.
– Да. Они, – сказав это, Ир замолчал.
У меня был порыв поторопить его, но я себя одернул. Сосредоточился на собственных мыслях. Конкретно в этот момент думать я мог только о нем, об этом вредном тихушнике, который уже бог весть сколько времени творит со мной одни ему известные процедуры. Слово-то какое! Как в психбольнице. Бред! И все же у меня не получалось по-настоящему на него разозлиться. Вместо злости меня мучило беспокойство. Мне хотелось, чтобы Ир прекратил уже играть в молчанку, и рассказал мне все, как есть. Прямо сейчас. А после хоть трава не расти.
– Ир? – протянул я с вопросом.
Он резко выдохнул и все же встретился со мной взглядом.