Тонкости эльфийской генеалогии - Страница 63

– Тогда почему ты напала? – и Капишуле перевела взгляд на Алого, наблюдающего за нами с ошеломленный выражением на лице.

– Он угрожал мне. Нам обеим.

– Нет. Только тебе, – правильно, как же верно подмечено! Умница дочка!

Я ждал, что еще она скажет. Её тоненькая ручка все еще лежала на моем плече.

– Этого достаточно.

– Нет. Он был вправе. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?

– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Нанисса.

– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…

– Дошла сама! – зарычала на него Нанисса. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей не было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!

– Выбирай выражения! – вступился за светлых я и, встав, поднял Капишуле на руки.

Наверное, мы забавно с ней смотрелись. За те полгода, что я её не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте она с трудом помещалась на моих руках. И все равно, держать её было совсем не трудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, она весила совсем немного.

– Я не позволю тебе отобрать у меня еще и дочь, – сказала Нанисса Алому, проигнорировав меня и Капишуле.

– Еще? – тихо уточнил он. Судя по взгляду, единственное, чего он сейчас хотел, чтобы все мы оставил его в покое. Могу его понять. Такие переживания, через которые ему пришлось пройти, в том числе и по моей вине, даются не так-то просто. Пока я думал об этом, светлый продолжал, – Ты сама отдала мне Машку. Или прямо сейчас отдашь. Он ведь выполнил ваши условия, – а потом светлого прорвало. И кто я такой, чтобы осуждать его за это?

– Немыслимо! У меня в голове не укладывается, что вы, темные, способны на такое. Что ты способна! Да, именно ты! Что ты сотворила с собственным мужем? А с дочерью? Как вообще в таком возрасте у нее может быть собственный клинок и вообще…

– И ты еще недоволен? – взвилась Нанисса, – Да если бы не она, ты бы…

– А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных тем миром, который у нас сейчас есть. Всегда найдутся те, кто захочет перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а, темная? – он щурился и скалил зубы, словно был не светлым, словно был, как мы.

Наверное, именно эти его слова её отрезвили. Бешенство потухло в красных глазах. Пальцы, в которых она все еще сжимала любимый кинжал, разжались. Оружие исчезло, словно не было его. И тут Алый неожиданно тихо сказал, удивляя меня в очередной раз за это безумное утро.

– Это все ревность, – и столько неподдельной горечи в голосе, что я с ног до головы превратился в статую, боясь даже лишний раз вздохнуть, – Могу тебя понять, – и губы изогнулись в жалкой бесцветной ухмылке. – Я сказал про то, что мог бы тебя убить, только затем, чтобы у тебя и мысли не появилось…

– Попробовать вернуть его обратно? – так же тихо, как он, спросила она.

Алый поднял на Наниссу глаза. Она встретились взглядом и пугающе похоже друг на друга посмотрели.

– Я просто хотел, чтобы твоя дочь понимала, что у нее есть не только мать, но и отец.

– Я прослежу, чтобы впредь она не забывала об этом.

– А я… – он запнулся. – Постараюсь вам не мешать, если вы…

– Решим встретиться, да?

– Да, – он решительно кивнул и посмотрел в мою сторону, но не на меня, а на Капишуле. – Тебе пора возвращаться в мамочке, малыш.

– А папа останется с тобой, да?

– Я… надеюсь, – последнее слово он с ощутимым трудно вытолкнул из себя. А я, как ненормальный, улыбнулся, словно так и не понял драматизма момента. Но, конечно же, я все прекрасно понял, просто здесь и сейчас, в этой жизни, мне были важны только эти его слова. Вот и все.

Нанисса забрала дочь, Алый ушел к окну. И стоял там все время, пока я помогал жене собирать вещи дочери, которые она каким-то чудом успела разбросать по всей комнате. В этом она была сущим ребенком. Но темным ребенком, не стоит об этом забывать. Когда они ушли, я попытался подойти к Алиэлю. Мне хотелось его хотя бы обнять. Утешить, если он нуждался в утешении, ободрить, успокоить в конце-то концов. Но я застыл буквально в шаге от него, не решаясь. То, что вчера он сам обнимал меня, это еще не показатель, верно? И то, что он сказал Наниссе… С его стороны это могла быть просто попытка взаимопомощи, дружеская, не более того. Он ведь и раньше говорил, что мои отношения с женой считает ненормальными. Вполне возможно, что все то, что он сказал ей, было направлено на то, чтобы просто, без дополнительных намеков с его стороны, избавить меня от нее, и все. Неужели, правда?

К горлу подкатил какой-то кисло-горький ком. Я даже зажмурился. Правда, понял это, только когда Алый заговорил, и я от неожиданности снова распахнул глаза.

– Объясни мне, – голос прозвучал надтреснуто и глухо, – Зачем? – выдавил он из себя. – Ты ведь мог просто отказаться. Дождаться совершеннолетия и уйти на все четыре стороны. Зачем?.. Эта ночь… Зачем этот глупый договор наших семей о…

– Нас? – я шагнул к нему, застыв в нескольких сантиметрах от его спины, все еще не решаясь обнять его руками.

В повисшей между нами тишине было отчетливо слышно, как громко он сглотнул. Так и не ответив, просто мотнул головой, не опровергая, но и не давая однозначного ответа. Как же с ним трудно! Будь он темным, его ответы были бы куда более прямолинейны. Я уверен. А тут приходится сомневаться в каждом слове. Намек это был или еще нет? И будет ли вообще?